Ночь с замужней в поезде
- Ты не поверишь, но именно так я тебя и называл. Женщиной. А утром назвал уже с большой буквы. Я обалдел от того, как ты выглядишь. И я ведь не знал, как тебя зовут.
- Спасибо, я старалась произвести на тебя впечатление. А насчёт имени... Если бы я услышала вечером: "девушка, а как вас зовут?", то я вообще не стала бы с тобой разговаривать. Так и называй меня дальше. А хочешь узнать, как я тебя называла?
- Конечно.
Женщина задумалась.
- Нет, не скажу, извини. Это слишком личное. Я пока не готова. Да, вот такая я глупая. Стоять раком со спущенными трусами перед малознакомым мужчиной и мастурбировать - готова, а назвать его имя - нет.
- Как скажешь. Может когда-нибудь и назовёшь.
- Да, и насчёт "когда-нибудь". Не спрашивай мой телефон. Так же, как ты не спрашивал моё имя. Не порти прекрасную ночь. Мне будет непросто вернуться домой, пережить свою измену, и делать вид, что ничего не случилось. Когда я справлюсь с этим, и буду готова - я сама позвоню тебе. Твой телефон я знаю. Он лежал на верхней полке, когда я встала утром, видимо выпал из твоего кармана ночью. Прости - обычное женское любопытство.
- Звони. Я научу тебя ещё чему-нибудь нехорошему.
Женщина уже открыла рот для ответа, но тут хлопнула дверь туалетного тамбура, и в проходе показалась Лукерья Степановна, что-то напевающая себе под нос. Впрочем, увидев нас, петь она тут же прекратила. От опытного старушечьего взгляда не укрылись некоторые детали, из которых она тут же воссоздала полную картину. Лукерья Степановна налетела на Женщину как коршун:
- Ты, девка, совсем с ума сошла? До живого мужа уже рукой подать, а она хотелку свою опять сладким корешком балует! Не наиграется никак! Ну он-то мужик, ему положено, что с него взять?! А ты? Остановиться никак не можешь? Как ты при детях родному мужу в глаза посмотришь, когда у тебя из-под подола капает, внутри хлюпает, а на лбу во-от такими буквами написано - чем ты всю ночь занималась?! Иди в зеркало на себя посмотри, да умойся заодно. И причесон свой кучерявый смочи, расчеши да спрячь подо что. А то муж побьет сразу, как увидит. Здрасти, я с блядок вернулась, встречайте! Чо встала? Бегом в туалет!
Женщина вылетела в тамбур, а старушка села у окошка и бросила взгляд на меня.
- Ишь ты, даже чаю девке попить не дал. Сразу небось мордой её на стол, да подол задрал? Ну вылитый дед мой покойный. На полчаса одного не оставишь, как он уже, идол эдакий... Ладно, не серчай на меня внучек, я ж не со зла. Просто давно уже забыла, как сама когда-то молодой была, да творила что-то подобное. А сегодня вот вспомнила... Ты девку-то не забижай, она хорошая. Только в голове у нее ветер да опилки. Да дома счастья нет женского. Я по глазам вижу, вчера рассмотрела, хоть и почти слепая стала. А сегодня у неё глаза, как у кошки нагулявшейся. И ты с ней непременно ещё встретишься. Это я тоже вижу. Мерцает над вами нечто, не знаю как объяснить. Поверь на слово бабке старой. Я хоть и подслеповата, да к богу ближе стала, потому и вижу больше чем мне надо. Ладно, пойду у проводника чаю спрошу, не всё ж ему дрыхнуть, аспиду, пусть и поработает малость.
Старушка удалилась в голову вагона, а я одел куртку и вышел в тамбур покурить. Интересно, а почему за всю ночь, да и утро, никто мимо не прошёл? В поездах же всегда пассажиры шляются туда-сюда, на месте им не сидится. А тут никого. Может дверь заперта? Подёргал за ручку - нет, открыта. И в другом вагоне тоже открыта. Загадка. Не заметил, как закурил вторую. Стоял и вспоминал отрывки событий минувшей ночи, глазея на проносившиеся мимо столбы и поля.
В вагон я вернулся, когда все уже были в сборе. Женщина в платке и без косметики была всё так же мила, а бабка, размешивающая чай, всё так же стара.
- О, внучек, ну явился наконец! А накурился-то - за версту так и прёт табачищем! Ну садись уже, будем девку в божеский вид приводить. Полчаса нам ехать-то осталось.
Старуха полезла в сумку и достала ноль семь водки. Свернула пробку, и со сноровкой, выдающей немалый опыт, набулькала в три пустых гранёных стакана, стоящих тут же на столе. Потом развернула свёрток и положила на стол пирожки.
- С курятиной. Самое оно, чтоб закусить значит. Кума моя спекла на дорожку, вот и пригодились.
Женщина с ужасом смотрела на стакан водки.
- Лукерья Степановна, вы что, хотите чтобы я это выпила?! Да меня же стошнит сразу!
- Обязательно стошнит, моя хорошая. Только не сразу, а в аккурат на перроне перед мужем. Зато вид будешь иметь страдальческий. Муж-то и не догадается ни о чём. Расскажешь ему, что ехала с какой-то старой каргой в холодном вагоне, да дескать та и напоила тебя худой водкой для сугреву. А тут и я следом выйду. Поверит, обязательно поверит! Что я, деда своего, прости господи, ни разу не обманывала? А ты внучек, шуруй в другой вагон, да там и выходи. И мужу спокойнее, коли мужиков не увидит, да и девку не будешь смущать видом своим. Ну, за вас, мои хорошие!
Старуха залпом выпила стакан, занюхала рукавом, а после закусила пирожком. Однако, опыт! Я тоже не ударил в грязь лицом. Что русскому человеку стакан? Но Женщина со страхом смотрела на свою дозу, и боялась даже притронуться.
- Пей, девка! Коли не выпьешь, я сама твоему мужику всё расскажу - чем ты тут занималась всю ночь у вагона на глазах! Да привру ещё столько же. Вот Христом-Богом клянусь - расскажу! Пусть он тебя сразу убьёт, чтоб не мучилась. Ну?
Женщина со страдальческим видом взяла стакан, зажала нос рукой и выпила крупными глотками. Закашлялась, уронила стакан, а на глазах у неё выступили слёзы.
- Вот это дело - похвалила старуха - ты закуси, закуси пирожком-то. А как уляжется пирожок, так чайком сладким запей. Может даже и тошнить не станешь. Любишь еб... э-э-э.. кататься, люби и саночки возить. Ты выдь пока в тамбур, постой там, а то развезёт тебя сидя-то. А ты внучек, не ходи за ней. Пусть девка дух переведёт. Может тебе ещё налить?
- Да господь с вами, бабушка! Мне ещё в метро ехать. Да и попасть в него для начала надо на двух ногах, а не на четвереньках жопой вперёд.
- Ну как знаешь. Эх-х, молодёжь!
Старуха взяла бутылку и налила в свой стакан до краёв. Ещё и потрясла её, выжимая последние капли. Залпом выпила, выдохнула, и доела свой пирожок.
- Ну, пора и честь знать. Подъезжаем уже. Ты, внучек ступай, ступай себе с богом. На сегодня уже всё сказано промеж вас, ни убавить, ни прибавить.
Я накинул куртку, взял сумку и пошёл в другой вагон, успев услышать шёпот за спиной:
- Ну вылитый дед в молодости, прости господи...
Я вышел в числе первых из соседнего вагона, и закурил, наблюдая за своим. Сначала из него покачиваясь вышла бледная Женщина. К ней тут же подбежали двое мелких, и стали бегать вокруг неё и орать - "Ураа!! Мама приехала! Мамка, мы так скучали!" Проводник галантно вынес чемодан из вагона и поставил на перрон. Следом за детьми к Женщине подошёл мужчина с букетом цветов. Он обнял её, поцеловал, и вручил букет. Я навострил уши, надеясь узнать её имя, но услышал лишь "с днём рождения, лапушка моя!" Вот это номер! А я и не знал про день рождения. Хоть бы словом обмолвилась. Но получилось, что подарок я ей всё-таки сделал. Дальнейший разговор было не разобрать из-за криков, но видимо всё шло по плану - Женщина что-то говорила, кивая на дверь вагона, откуда выбиралась бабка с тележкой на колёсиках. Мужчина рассмеялся, взял чемодан, и они все направились в сторону стоянки такси. Лукерья Степановна что-то прошептала вслед Женщине и три раза перекрестила. Потом подхватила свою тележку и бодро зашагала в сторону метро, распихивая зазевавшихся пассажиров. Я бросил окурок на рельсы, поднял воротник, и тоже пошёл в метро. Посмотрев на свой вагон, я встретился взглядом с проводником. Дедок в фуражке почесал затылок огромным ключом от вагона и хитро подмигнул мне.